(no subject)

Начали слушать в машине (в долгих поездках по лагерям) Оливера Твиста. Ребёнок вроде что-то слушал и внимательно. Но я подумала что сложновато ему на английском и записала на русском. На русском ребёнок послушал минут 10 и попросил включить всё равно что другое или вообще ничего. Потому что слушать как Оливера всё время все мучают ему невыносимо.

(no subject)

* * *

Всего и надо, что вглядеться, - Боже мой,
всего и дела, что внимательно вглядеться, -
и не уйдешь, и некуда уже не деться
от этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться, - Боже мой,
всего и дела, что помедлить над строкою -
не пролистнуть нетерпеливою рукою,
а задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка - она со временем прочтется,
и перечтется много раз и ей зачтется,
и все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза - они уходят навсегда,
как некий мир, который так и не открыли,
как некий Рим, который так и не открыли,
и не открыть уже, и в этом вся беда.

Но мне немного жаль и Вас, мне жаль и Вас
за то, что суетно так жили, так спешили,
что и не знаете, чего себя лишили,
и не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я Вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело -
а дело было после, было после дело,
и в этом дело все, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел -
покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
каких сокровищ под ногами не заметил,
каких созвездий в небесах не разглядел.

Юрий Левитанский.